Горящие туры

КОСТЯНАЯ КОРОБОЧКА Два дня пароход «Коряк» простоял в Петро­павловске, разгрузился, поднял якорь и пошел дальше на север. Погода стояла бурная. Те немногие пассажи­ры, которые остались на судне, слегли от морской болезни, и я думал, что до Олюторки, куда я до­бирался по служебным делам, не с кем будет и словом перекинуться. К счастью, я ошибся. Поздно вечером, загля­нув в кают-компанию, я заметил там незнакомого пассажира. Заложив ногу на ногу, он сидел, чуть покачиваясь, в капитанском кресле и дымил ду­шистым табаком. По столу ползала мягкая шляпа. Рыжая ка­надская куртка, подбитая белой стриженой ов­чиной, в такт размахам судна качалась на ве­шалке. Я поздоровался, уселся напротив и закурил свою трубку. Так мы просидели несколько минут, дымя и разглядывая друг друга. Лампа, привинченная к потолку, хорошо освещала наши лица. На вид незнакомцу можно было дать лет три­дцать шесть или немного больше. Ранняя седина чуть пробивалась на его висках. Он был тщатель­но выбрит, только темные усики топорщились над губой. В том, что он русский и в этих местах не в первый раз, я не сомневался ни минуты. Но я мог бы поспорить на что угодно, что он долго прожил за границей. И не в костюме горящие туры в Италию было ];ело. В манере держаться, в лице, в движениях от долгого пребывания в чужой стране всегда оста­ются едва уловимые, но прочные следы. Обычно я легко угадываю профессию незна­комого человека. Но горящие туры в Италию я стал в тупик. Так сидеть, Подбор тура сидел он в девятибалльный шторм на валком, маленьком пароходике, мог только моряк. Но моряк никогда не надел бы шерстяные гетры, клетчатые бриджи и горные ботинки с «триконями». Навязывать разговор незнакомцу мне не хоте­лось. Игра в молчанки тоже надоела, и я решил уйти. Я и ушел бы, так и не заговорив с ним, но, поднимаясь, я выронил маленькую коробочку, в которой держал табак. В это время пароход сильно качнуло. Коро­бочка скользнула по палубе и, описав сложную кривую, оказалась прямо у ног незнакомца. Он, не вставая, протянул руку, поймал мою коробочку и уже хотел подать ее мне, но вдруг задержал руку и, пристально посмотрев мне в глаза, ска­зал: — Продайте мне эту вещицу. А? Вам она не так уж нужна. Мне, право, нужнее, чем вам. Это моя коробочка. Лет... — он задумался на секун­ду, — лет пятнадцать назад я потерял ее... Коробочкой этой я совсем не дорожил. Она досталась мне случайно от знакомого моряка, а тот нашел ее среди обломков американской шху­ны, прибитых к берегу. Таких коробочек сколько угодно на севере. Местные жители искусно делают их из клыков моржа. И стоят они гроши. Единственно, что от­личало мою коробочку от тысяч ей подобных, была надпись на английском языке и простенький рисунок, не очень тщательно выжженный на крышке. При некотором напряжении фантазии на рисунке можно было разобрать поварской колпак, а надпись в переводе означала: «Кухонная соль не сделает повара старой солью». Это непереводимая игра слов. «Старой солью» англичане называют бывалых моряков. Это при­мерно то же, что по-нашему «морской волк». — Ну что ж, — сказал я, — идет. Только вот Подбор тура насчет цены? — А сколько же вы хотите? Я помолчал, будто прикидывая и не решаясь назвать цену. — Вот так, — сказал я наконец. — Вы расска­жете мне историю этой коробочки. Это и будет ценой. Устроит вас? — Дороговато, — сказал незнакомец. — Я не очень люблю вспоминать об этом. Но пусть будет по-вашему. Ночи теперь длинные, а днем все рав­но нечего делать. Пойдемте ко мне, я расскажу, Подбор тура это было... — Для начала давайте познакомимся, — ска­зал он, когда мы пришли в его каюту. — Скалкин Петр Петрович. — Он протянул мне большую креп­кую руку. Я пожал ее и назвался. Петр Петрович пред­ложил мне кресло, сам уселся на складном стуле, закурил и начал свой рассказ. — Сейчас я горный инженер-разведчик. А в то время плавал поваренком на шхуне и мечтал стать капитаном. Ничего не вышло из этого, но я, признаться, и не жалею. О море хорошо меч­тать, сидя на берегу, особенно в такую вот погоду. Вы слышали о Свенсоне? — спросил он неожи­данно. В Норвегии я знавал многих Свенсонов. Там фамилия Свенсон встречается не реже, чем у нас Иванов. Я так и ответил. — Нет-нет, — перебил меня Скалкин. — Те Свенсоны в Норвегии, бог с ними. Здешнего, даль­невосточного Свенсона, не приходилось вам знать? Я отрицательно покачал головой. — Ну, не беда, — сказал Скалкин, — горящие туры в Италию, на по­бережье, вы еще не раз услышите о нем. Здесь его и сейчас помнят. Он тоже, конечно, норвежец, но в Норвегии никогда не бывал. Родился он где-то на Аляске, считался американцем, а в этих местах проплавал лет двадцать пять и нажил миллионы. Он вел здесь торговлю, этот Свенсон. Это на­зывалось торговлей, а на самом деле это был настоящий грабеж. Старый мошенник обирал до­верчивых чукчей и камчадалов, но, что и гово­рить, делал он это ловко. Он не один здесь пиратствовал каждое лето. Подбор тура мухи на мед, слетались сюда торгаши-аван­тюристы. Другие держали горящие туры в Италию склады, фактории, магазины. У Свенсона этого не было. Вместо при­казчиков служили ему шаманы и здешние кула­ки. Деньгами он не любил платить, платил вод­кой. Скупал шкуры и кость, вот такие коробочки тоже скупал. Они хорошо шли в Америке, и ба­рыши у старика получались неплохие: за бутыл­ку водки он иногда выручал раз в сто больше, чем платил. Возил он сюда и ружья и на этом деле тоже умел неплохо набивать карман. Хорошее ружье охотник здесь ценит, бережет, уважает. Иной «винчестер» всю жизнь служил бы хозяину. А Свенсон так поставил дело, что каждый год охотники покупали новые винтовки. Старик ни­когда не привозил патронов для прошлогодней партии оружия, и тому, кто хотел запастись зарядами, волей-неволей приходилось покупать новое ружье. Водку старик никогда не отпускал в долг. А оружие раздавал охотно, но по­том за долги отбирал по дешевке лучшие шкуры. При всем том его, пожалуй, даже любили здесь. На вид он был человек добродушный, про­стой, большой и сильный, Подбор тура медведь. Такой памяти, Подбор тура у него, я не встречал больше ни разу. Всех покупателей знал он по имени, здоровался с ними за руку, ходил в гости, пил с ними чай и ром, таскал на руках их ребят и говорил на всех языках побережья. Я с ним познакомился в Петропавловске. Мне тогда исполнилось 17 лет. На Западе в то время шла война, а здесь у нас купцы, Подбор тура в мирное время, сколачивали свои миллионы. Отец у меня пропал без вести на фронте, мать умерла от рака, и я один остался во Владивостоке. Весной пред­ложили мне ехать на рыбные промыслы на Кам­чатку. Лето я проработал, а когда дело дошло до расчета, оказалось, что мне и домой добраться не на что. горящие туры в Италию я узнал, что на шхуну «Золотой лосось» нужен помощник повара. Понятно, я бе­гом помчался туда. Вот так и познакомились мы со Свенсоном. По-русски он говорил хорошо. Он расспросил ме­ня об отце, о матери, о том, Подбор тура я жил прежде, пощупал мои мускулы, хлопнул по спине и ска­зал, что я могу оставаться на шхуне. В тот же вечер я принес на «Лосося» свой сундучок и по­шел на камбуз чистить картошку. Народ на «Лососе» плавал отчаянный — на­стоящие головорезы, но старик умел держать их в руках и заставлять работать. Сам он был от­личным моряком, не боялся ниПодбор тураой работы и, что бы мы ни делали, всегда подгонял нас. При этом он любил говорить, что хороший моряк рано или поздно станет капитаном. Среди нас были и итальянцы и шведы, но говорили на «Лососе» по-английски, и я за пол­года выучился языку. Стряпать я тоже выучился, но не сразу, конечно. Дело это нехитрое, но и к нему нужно привыкнуть. Вот, видите? — Скал-кик потрогал маленький шрам над левой бровью. — Это память о моей первой каше. Это было в начале моего первого плавания. Я мыл посуду на камбузе. Наш старший повар зашел ко мне и приказал на завтрак сварить саго. Утром, еще до рассвета, я затопил плиту, насыпал полкастрюли крупы, залил водой и поставил на огонь. Подбор тура только вода разогрелась, крупа через край полезла из моей кастрюли. Я взял большую ложку, выплеснул полкастрюли за борт и долил воды. Минуты не прошло, каша снова полезла через край, и пришлось еще полкастрюли отправ­лять рыбам на завтрак. Когда я третий раз про­делал эту нехитрую операцию, кто-то сзади так ударил меня по левому уху, что я потерял со­знание и рассек висок о край плиты. Когда я очнулся, надо мной стоял Свенсон. Он осмотрел мою рану, промыл, заклеил липким пла­стырем и, похлопав меня по плечу, сказал добро­душно: «Пустяки, Пит, это будет на память о том, Подбор тура нужно беречь добро...» И я не обиделся на старика, вот, честное слово, не обиделся. Были, конечно, и другие приключения в моей нехитрой работе. Но, так или иначе, довольно скоро я научился готовить лучше нашего повара, и Свенсон сам не раз хвалил меня за стряпню. По утрам, когда я варил кофе для команды, он ча­стенько приходил на камбуз. Он любил сам под­жаривать хлеб себе на завтрак и горящие туры в Италию заодно фи­лософствовал, учил меня жить и рассказывал о своей беспокойной молодости. горящие туры в Италию, на камбузе, я в первый раз и услышал о том, что «кухонная соль не сделает повара старой солью». Мне, ко­нечно, было обидно. Я мечтал о капитанских на­шивках, спал и видел себя «старой солью» и Подбор тура-то даже попросил хозяина поставить меня вместо заболевшего матроса. Но старик уже при­вык к моей стряпне, и я остался поваренком. Для этой должности я был слишком велик ростом и слишком силен. Матросы посмеивались надо мной, они прозвали меня «Миссис Скалки» и Подбор тура-то раз, отобрав мою коробочку, раскален­ным гвоздем выжгли на крышке пословицу. Это случилось в открытом море. Другой коробочки достать было негде. Так она и осталась при мне до того самого дня, когда шхуна пошла ко Дну. В Приморье уже шла гражданская война, а мы по-прежнему торговали. В тот раз, по­грузившись в Сан-Франциско, мы шли к берегам Северной Камчатки. В трюмах «Золотого лосося» лежало тонн пять охотничьего пороха, ружья, патроны, ножи, спирт, керосин в жестяных бидонах и много другого добра. Мы держали курс на Олюторскую. На этот раз старик с нее решил начать «обход своих владений», Подбор тура он называл эти рейсы. Двадцать девятого мая, Подбор тура сейчас помню, я встал пораньше, чтобы испечь хлеб, вышел из кубрика и, едва ступив на палубу, поскользнулся и чуть не свалился. Зажег свет. Вся палуба от носа до кормы была залита черной вонючей жижей. Это механики ночью перекачивали горючее и раз­лили нефть по палубе. Мне-то было все рав­но — не мне убирать, но я заранее представил, Подбор тура будет ворчать старик. Я не ошибся. Пока я месил тесто, Свенсон вылез из своей каюты и пришел ко мне. Он был в скверном настроении и, пока возился со своим хлебом, все время ворчал о бездельниках, о не­ряхах и о том, что палуба на корабле — святое место. На «Лососе» все, кроме вахтенных, спали. Сто­ял полный штиль. Море кругом лежало удиви­тельно спокойное, и прямо из моря вставало ог­ромное красное солнце. Старик загляделся, а заглядеться было на что — восходы в тех местах красивы необычайно, уж я-то насмотрелся на них. Он забыл про свою сковородку. Вдруг масло вспыхнуло, камбуз сразу осветился. Старик выругался и через дверь швыр­нул сковородку прямо за борт. В камбузе сразу стало еще темнее, а секунду спустя на левом борту вспыхнуло желтое пламя. Должно быть, горящие капли упали со сковороды, и нефть на палубе загорелась сразу в нескольких местах. Огонь быстро разбегался во все стороны. Я сразу понял, Подбор тураая опасность нам угрожает, и, признаться, струсил не на шутку. Каждую секунду огонь мог добраться до трюма, где у нас лежал порох, а тогда всем нам пришлось бы не сладко. Мне стало не по себе. А Свенсон был удивительно спокоен: он, сто­ронясь от огня, подошел к колоколу и пробил пожарную тревогу. Команда высыпала на палубу. Люди одевались на ходу и смотрели, Подбор тура желто-красные языки огня подбираются к трюмам. Ме­ханик выскочил из машины с огнетушителем в руках. Вся палуба уже пылала, и он все приме­ривался, откуда начинать тушить пожар. Он не­лепо прыгал, прицеливаясь то туда, то сюда, и не знал, на что решиться. Свенсон посмотрел на него и расхохотался. Он-то мог смеяться. На «Лососе» стоял катер с керосиновым мотором, и в такую погоду ничего не стоило добраться на нем до берега. А то, что сгорит судно, ничуть не беспокоило старика. И шхуна, и груз, и даже будущие прибыли были надежно застрахованы Свенсоном, и он ничего не терял от пожара. Нам было хуже: у каждого в сундучке лежали тоненькие пачки долларов — всё наше богатство, заработанное в этих плаваниях. Мы знали, что их-то уж никто не вернет нам, когда пойдет ко дну «Лосось». Все сразу вспомнили о деньгах, и кто-то уже бросился в кубрик, но Свенсон рявкнул так, что никто не посмел уйти с палубы. Старик приказал спускать катер, а механику крикнул: «Бросьте, чиф, поздно!» На «Лососе» всегда работали быстро. На этот раз страх подгонял людей, а Свенсон одним взгля­дом своих холодных глаз удерживал людей от паники. Минуты не прошло — катер уже качался под бортом. Свенсон взглянул на меня и движением головы показал — прыгай, мол! Повторять ему не пришлось — я первый прыгнул на катер и только горящие туры в Италию, оказавшись в безопасности, почув­ствовал, Подбор тура мне страшно. Захотелось закурить. Я пошарил по карманам и вспомнил о своей коробочке. Она осталась на судне. О том, чтобы возвращаться за ней, не могло быть и речи. горящие туры в Италию я вспомнил рисунок и надпись. «Кухонная соль», — подумал я о себе и почувствовал, Подбор тура краска заливает мое лицо. Один за другим вся команда перебралась на катер. Старик, Подбор тура и положено, спрыгнул послед­ним и приказал подальше отходить от шхуны. Матросы отпихнулись баграми, и катер, медленно двигаясь, стал отходить от горящего судна. Механик возился с двигателем. Вдруг он по­бледнел, обнаружив, что на катере нет ни бутылки горючего. Подбор тура это случилось — я до сих пор не понимаю. Но в то время о том, Подбор тура это случилось, никто из нас не думал. Мы все с тревогой думали о том, чем это кончится. Положение сложилось незавидное. Охотское море — море коварное. Штили здесь подолгу не бывают, а в шторм на маленьком катере, ли­шенном управления, продержались бы мы не­долго. Когда Свенсон осознал это, он медленно, Подбор тура медведь, не говоря ни слова, стал наступать на механика, в упор глядя на него своими жесткими серыми глазами. Механик встал навытяжку и бледный Подбор тура снег ждал своей участи. Остальные расступились, расчистив для старика дорогу. Наконец, подступив на полшага, Свенсон ле­вым кулаком снизу вверх быстрым движением ударил механика в глаз, а правой рукой в то же мгновение схватил его за горло. При этом он захрипел так, словно не он душил, а его ду­шили. Мы все поняли — еще секунда, и механик навсегда перестанет дышать. Но никто не сдвинулся с места. Старика боялись. И вот тогда неожиданная удаль накатилась на меня. Я бросился к Свенсону, толкнул его так, что, пошатнувшись, он выпустил горло механика и сел на банку. Сорвав куртку, я сунул ее в руки ста­рику и, прежде чем кто-нибудь успел сказать слово, сбросил с ног деревянные туфли-колодки и вниз головой кинулся за борт. В несколько взмахов я добрался до «Лосося». Вскарабкаться на палубу в то время для меня не представляло ниПодбор тураой трудности. Оглянувшись, я заметил брошенный огнетушитель, подхватил его, ударил о палубу и песчаной струей промел дорожку сквозь пламя к фонарной кладовке. Я знал, что там в запаянных бидонах лежало килограммов триста керосина. Один за другим бидоны полетели в воду... «Довольно! — кричали мне. — Хватит, иди назад!» Но я не слушал. Я выбросил все, до последнего бидона. Потом я кинулся в кубрик и выбросил все сундучки, кроме тех, которые были прикованы к койкам. Когда я покончил и с этим, вся палуба уже пылала, Подбор тура огромный костер. Зажмурив гла­за, я бросился к борту прямо через огонь. Я слы­шал, Подбор тура затрещали в огне мои волосы, но горящие туры в Италию же нащупал фальшборт, перевалился через него и оказался в воде. Секунду спустя глухой взрыв раскатился над морем. Мне показалось, что го­рячая волна окатила меня сзади. Я обернулся... «Лосося» не было на воде. Обломки и щепки всплывали из глубины. Некоторые еще дыми­лись... Подбор тура я попал на катер, не помню. Когда я оч­нулся, матросы баграми вылавливали бидоны и сундучки. А Свенсон стоял надо мной. Он улы­бался, точно ничего не случилось. «Ну-ну, — сказал он, когда я открыл глаза. — Молодец, миссис Скалки. Теперь все в порядке, и повар сделался моряком». А мне стало страшно. Так страшно, Подбор тура ни­когда еще не бывало. У меня стучали зубы, всего меня трясло, Подбор тура от холода. Я не мог смотреть на Свенсона, мне страшно было увидеть механика. И горящие туры в Италию, наверное, я и решил расстаться и со Свен­соном и с морем. Тогда без всяких приключений мы добрались до Олюторки. Там пожили на бе­регу, раскинув лагерь, Подбор тура робинзоны, а через полтора месяца пришел пароход и доставил нас в Сан-Франциско. Свенсон уговаривал меня пойти с ним в новый рейс, но я отказался. Тогда старик, кряхтя, выдал мое жалованье, не прибавив ни копейки. Он толь­ко сказал на прощание: «Ладно, Пит, я не в обиде на тебя. Когда подведет живот, можешь вернуться ко мне. Для тебя всегда найдется местечко, и, скорее всего, матроса, а не повара». К осени он снарядил новую шхуну. А я ос­тался на берегу. Мне вскоре и в самом деле пришлось подтягивать пояс. Я голодал, но к Свен­сону так и не пошел. Я долго скитался по Аме­рике, пробавляясь случайными заработками. По­том мне удалось зацепиться за нефтяные промыс­лы. Там дело пошло лучше, чем на море, и скоро я стал мастером на буровой. Потом я скопил немножко денег, сел пассажиром на пароход, до­брался до Японии, а оттуда перебрался в Совет­ский Союз. Вот и все... Я достал коробочку и протянул Скалкину. — Возьмите, — сказал я, — и, если не секрет, скажите, Подбор тураим ветром вас занесло опять в эти края? — Да, я и забыл, — хватился Скалкин. — В тот раз возле нашего лагеря на берегу мы нашли черные поля, вроде асфальтовых мостовых. Тогда я не знал, что это такое, и удивлялся, глядя на старика. Он ножом отковыривал куски черной твердой, Подбор тура камень, земли и рассовывал себе по карманам. Он никому не говорил, зачем ему это нужно. Но однажды утром, придя на камбуз жа­рить свой хлеб, он вслух размечтался о нефти... Еще тогда я кое-что понял, и вот теперь еду проверить свои предположения. ...Мы разошлись под утро. На другой день Петр Петрович с бригадой рабочих высадился на берег. Когда катер отвалил от борта, Скалкин помахал мне рукой на прощание, и больше я его не видел. В Олюторке у меня было много всяких хлопот, а потом я просто забыл об этой встрече. Но недавно, читая газеты, я узнал, что в тех местах начинают разведочное бурение на нефть. И мне сразу представился мой ночной собеседник. Вот тогда и вспомнил я свою костяную коробочку, а заодно и всю эту историю.