Горящие туры

ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ Это случилось шестого ноября, Подбор тура раз нака­нуне праздника. Весь день мы носились по океану, безуспешно гоняясь за китами, а когда стемнело, все свободные от вахты собрались в маленькой кают-компании китобойца «Партизан». Ветер еще днем стал крепчать, медленно при­бавляя в силе, а когда стемнело, точно с цепи сорвался — разыгрался жестокий шторм. С ревом, обгоняя друг друга, катились по морю темные холодные валы, украшенные белыми гривами. На­ше маленькое суденышко то взлетало на самую вершину пенного гребня, то проваливалось в яму между волнами, тяжело ударяясь днищем о чер­ную воду. Но мы давно привыкли к штормам и меньше всего в тот вечер думали о погоде. Кают-компания на «Партизане» уютная. Под мягкими диванами по-домашнему, Подбор тура самовар, шипело паровое отопление. Из-под красивого аба­жура падал электрический свет. А то, что кружки приходилось держать в руках, чтобы чай не рас­плескался, — это не беда. Ведь были мы все-таки не дома, не на берегу, а в открытом океане, в позднее штормовое время. Обычно, собравшись вот так, за чаем, мы раз­говаривали кто о чем и, бывало, подолгу заси­живались за этими разговорами. Но в тот раз нам не до разговоров было. Нам предстояло сделать важное дело. Весной, выходя на промысел к берегам Кам­чатки, мы приняли обязательство добыть шестьде­сят китов. Работать пришлось тяжело: с весны штормовая погода мешала промыслу, потом на­ступила небывалая для тех мест жара, и киты ушли на север. Но все-таки за восемь месяцев нам удалось загарпунить шестьдесят три кита. Мы, понятно, очень гордились своим успехом и к празднику решили всей командой послать во Вла­дивосток рапорт о нашей победе. Уже готова была радиограмма. Передавая из рук в руки капитанскую авторучку, мы уже ста­вили под рапортом свои подписи, но горящие туры в Италию наш гарпунер Кнут Иоганович Нордендаль, или просто Кнут Иванович, Подбор тура мы его называли, потребовал дописать, что он объявил себя ударником. В таком деле отказать Нордендалю было ниПодбор тура невозможно, и пришлось весь рапорт переписы­вать заново. В тот год советские китобои первый раз про­мышляли в Тихом океане. Дело было новое, не­знакомое. Опыта у нас не хватало, и на каждом китобойном судне вместе с советскими моряками плавали иностранные специалисты — инструкто­ры. Одним из них и был Кнут Иванович — не­молодой уже норвежец. Он семнадцатый сезон плавал гарпунером. Служил он на норвежских и на голландских судах, командовал китобойцем в немецкой флотилии и с англичанами плавал. Говорил Кнут Иванович на шести языках и столь­ко всего насмотрелся за свою жизнь, что его трудно было чем-нибудь удивить. Он и у нас на «Партизане» сперва ничему не удивлялся. Кое-Подбор тура говорить по-русски он вы­учился еще в порту, пока мы готовились к про­мыслу. В первые дни, когда вышли в море, в на­ши разговоры он не вмешивался, только подгонял нас в работе да поругивал за то, что мы не очень скоро и не очень умело выполняли его при­казания. Впрочем, каждый раз, погорячившись, он горящие туры в Италию же принимался извиняться и даже острил Подбор тура умел. — Кнут есть кнут, — говорил он добродуш­но, — кнут должен мало-мало стегать тот, кто ле­нивый. Но скоро ему и ругать нас стало не за что: народ на китобойцах плавал молодой, смышле­ный, и месяца не прошло, мы к работе привык­ли и гарпунера научились понимать с полу­слова. А вот он нас понимать научился не скоро. Да и трудно было ему понять советских людей. С первых же дней промысла началось сорев­нование между китобойцами: кто больше китов забьет за сезон. Это Кнут Иванович по-своему понял сразу. — Да-да, — сказал он, — кто больше забьет. Это Подбор тура футбол. Со-рено-ваня — это тоже кнут: стегать ленивых. Так? Это хорошо! Но когда, услыхав об успехах других кито­бойцев, мы радовались их победам, — этого он ниПодбор тура не мог понять. — Мы забили больше — мы рады, мы кричим: «Ура!» Это я понимаю, — говорил он. — Они заби­ли больше, мы позади. Деньги им, слава им, красивый флаг — им. А мы кричим: «Ура!» Это я не понимаю. Но к концу сезона он и это научился понимать и в тот вечер потребовал записать в рапорте свои обязательства: весь свой опыт передать молодым советским морякам и не упускать ни одной воз­можности увеличения добычи. Вот из-за этого и пришлось переписывать рапорт. Второй помощник капитана принес чистый лист бумаги, старательно вытер стол ладонью, ладонь вытер о штаны и только собрался пи­сать — тяжелая железная дверь, выходившая прямо на палубу, приоткрылась, и вместе с влаж­ным ветром протиснулся в щель радист. Он через стол протянул капитану исписанный бланк и сказал взволнованным голосом: — Михаил Михалыч, 8О8 от шхуны «Кре­стьянка». Прочтите-ка! Капитан встал, выплеснул чай прямо на па­лубу, повесил кружку на один из крючков, ввин­ченных в потолок, и вслух прочитал радио­грамму: — SOS, шхуна «Крестьянка», нужна немед­ленная помощь. Всем судам в районе Берингова моря. 6 ноября 22 часа 15 минут местного вре­мени. 61 градус 30 минут северной широты, 175 градусов 15 минут восточной долготы. От сильных размахав бортовой качки переместился груз в трюмах. Вода не откачивается, машина не работает, руль заклинило. Капитан Козлов. Мы все знали капитана Козлова и шхуну «Крестьянка» знали. Мы не раз встречали ее в плаваниях и в порту и теперь представили ее се­бе, маленькую и беспомощную, во власти разгу­лявшегося шторма. Сразу стало холодно и неуютно, точно вместе с телеграммой ворвалась в кают-компанию буря. Все так же шипело отопление под диванами, но уже не песенка самовара слышалась нам в этом звуке, а злобный свист холодного ветра. — Наладьте со шхуной прочную связь, — ска­зал капитан. — Сообщите, что мы идем на помощь. Боцман, готовьте спасательные средства и шлюп­ки. Команде надеть штормовое и всем наверх. Общее руководство за мной. Всё! Секунду спустя порожние кружки уже кача­лись над опустевшим столом, а мы по своим каютам натягивали поверх ватных костюмов не­промокаемые штаны и пиджаки, шапки-зюйдве­стки и рукавицы. Боцман зажег полный свет над палубой. Пол­зая на четвереньках, чтобы не смыло волной, матросы доставали стальные канаты, багры, спа­сательные пояса. Другие снимали чехлы со шлю­пок, проверяли там весла и аварийный запас. В полчаса все было готово. А капитан вместе с Нордендалем тем временем поднялись в рубку, развернули карту и отыскали место, где в это время находилась «Крестьянка». Капитан обвел это место четким маленьким кру­жочком и вышел на мостик. Там, поглядывая то и дело на светящуюся картушку компаса, стоял рулевой. Капитан громко назвал новый курс. Рулевой, быстро перебирая спицы, закрутил штурвал. «Партизан» повернул круто вправо, и сейчас же волны и ветер обрушились на него сзади, словно не хотели пустить нас на помощь погибавшей в океане шхуне. Чтобы свет не мешал глядеть вдаль, капитан приказал погасить все огни на палубе. После яркого света сразу стало так темно, будто судно нырнуло в воду. Но скоро глаза привыкли к тем­ноте и стали различать белые гребни, с шумом бежавшие нам вдогонку. Так прошли мы часа полтора. Потом далеко-далеко за кормой чуть посветлел горизонт. Мут­ная полоска рассвета с каждой минутой шире и ярче растекалась по небу. Потом небо позеле­нело, стали видны волны, потом огненным стол­бом брызнул в небо ослепительно яркий солнеч­ный луч, и стало совсем светло. И, словно чудом, вместе с темнотой пропал ветер. Он затих сразу, будто ему надоело играть с волнами. Серые водяные горы все еще толпились вокруг, но они стали вдруг бессильными и вялы­ми. Они еще раскачивали наш маленький кораб­лик, но уже чувствовалось, что это последние удары шторма. Мы во все глаза смотрели по сторонам. «Кре­стьянки» нигде не было видно. Но радист все время держал с ней связь и уверял, что она недалеко. Тогда наш гарпунер-ударник решил за­браться на мачту и посмотреть, нет ли где по­близости затерявшейся шхуны. Кнут Иванович весил без малого сто кило­граммов. Он был толстый, Подбор тура бочка. Но он очень ловко лазал по мачтам, по трапам и по канатам и скорее всех нас умел находить в море фонтаны китов. Когда кит всплывает подышать, он с такой силой выдыхает воздух, что вода могучим фон­таном поднимается на несколько метров кверху. Не будь этих фонтанов — кита и за сотню метров трудно было бы заметить. А по фонтанам китобои еще издали сразу замечают кита и быстро насти­гают его в море. Для китов эти фонтаны — самое большое не­счастье. Зато для нас — это большое удобство: иначе не имели бы мы тысяч тонн превосходного жира, вкусного мяса и многих других продуктов, которые почти задаром дают нам киты. Ведь ки­тов ни кормить, ни пасти не нужно. Они сами пасутся и кормятся в океанах, да еще сигналят своими фонтанами: «Эй, китобои! Вот я где!» Кнут Иванович знал все повадки китов и по виду фонтана за несколько километров мог ска­зать, Подбор тураого вида, Подбор тураого размера кит, сытый он или голодный, пасется или отдыхает. И понятно, что, когда шла охота, он считался самым главным на судне. На промысле даже капитан беспрекос­ловно выполнял все его приказания. Но в ту минуту мы были не на промысле, и, прежде чем лезть на мачту, Кнут Иванович попросил раз­решения у капитана. Конечно, капитан разре­шил. Кнут Иванович поглубже натянул свою шля­пу — он всегда и на судне и на берегу носил дорогие мягкие шляпы, закурил кривую трубку, не спеша надел кожаные перчатки и, взявшись за ступеньку трапа, легко подтянулся на ней. Потом подтянулся на второй руке, а потом, быстро пе­ребирая ногами, побежал вверх, Подбор тура будто перед ним была не крутая веревочная лестница, а ров­ная тропинка. Снизу казалось, что не шестипудовый человек лезет на мачту, а взлетает сам собой маленький воздушный шар. Минуту спустя гарпунер по самые плечи стоял в узкой бочке, укрепленной на верхушке мачты, и только шляпа его виднелась снизу. Зато сам-то он видел во все стороны одинаково хорошо и, ра­зыскивая шхуну, медленно обводил горизонт гла­зами, то и дело поднимая бинокль. Но и с мачты не разглядел он «Крестьянку», видимо, «Парти­зан» недостаточно близко подошел к ней. Пока искали шхуну, небо очистилось от туч, выглянуло солнце. Море стало голубым и спокой­ным. Волны совсем улеглись, и не хотелось ве­рить, что еще так недавно все кругом кипело, Подбор тура в котле, и ветер свирепо бросал на палубу горы холодной воды. Стало тепло. Многие сняли ватные куртки и повесили их посушить над решетками кочегарки. Повар приготовил завтрак и пришел пригла­шать капитана в кают-компанию. Но Михаил Ми­хайлович решил не уходить с мостика: в любую минуту могла показаться шхуна. Наконец, не выдержав, он пошел к радисту узнать, что слышно со шхуны. Но не успел Ми­хаил Михайлович дойти до радиорубки — на­встречу ему вбежал радист с последним сообще­нием с «Крестьянки»: «Опасность миновала. Вода в трюме продол­жает прибывать, крен выправить не удалось, од­нако в случае хорошей погоды своим ходом дой­дем до Олюторской. Машину и руль исправили своими средствами. В помощи не нуждаемся. Не беспокойтесь. Капитан Козлов». Михаил Михайлович пробежал глазами теле­грамму, сунул ее в карман и, взяв медный рупор, крикнул на мачту: — Кнут Иванович! Слезайте. Завтрак стынет. А «Крестьянка» без нас обойдется. Давайте бы­стренько! Кнут Иванович шариком выкатился из бочки, шариком покатился вниз по трапу... Вдруг он остановился, показал рукой куда-то направо и громко крикнул: — Михаил Михалыч, кит! И, пока мы всматривались в горизонт, стараясь разглядеть фонтан, замеченный гарпунером, тот уже спустился с мачты и, захлебываясь от вол­нения, уговаривал капитана: — У нас шестьдесят три кита, Михаил Миха­лыч, пусть это будет наш шестьдесят четвертый. Я хочу сделать свой маленький подарок к вашему большому празднику. Возражать горящие туры в Италию, понятно, было нечего. — Держать на фонтан! — приказал капитан рулевому, а сам вместе с гарпунером спустился в кают-компанию. Наскоро проглотив завтрак, ка­питан снова поднялся на мостик, а Кнут Иванович пошел к пушке, укрепленной на самом носу судна. Он снял чехол, осмотрел пушку и стал заряжать ее. Сперва он прочистил ствол тугим банником, похожим на головку огромного камыша. Потом сунул прямо в дуло шелковый мешочек с порохом, следом за ним загнал толстый пыж и плотно забил его шомполом. Когда с этим было покончено, Кнут Иванович махнул рукой, и боцман — его главный помощник по промыслу — подхватил тяжелый гарпун из стойки, поднес его к пушке и засунул в дуло. Гарпун весь вошел туда, снаружи остались только лапы — каждая по полметра длиной, да резьба для гранаты. Кнут Иванович проверил, хорошо ли привязан канат к кольцу гарпуна, потом достал из ящика острую гранату-наконечник, насыпал в нее пороху из мешочка, поплевал на резьбу и привинтил гранату к гарпуну. Теперь осталось только кап­сюли поставить, но это Кнут Иванович всегда делал перед самой стрельбой. А пока что он встал у пушки, широко расставив ноги, взялся рукой за прицельную рукоятку, попробовал, Подбор тура пушка хо­дит вверх и вниз, вправо и влево. Потом, Подбор тура командир перед боем, еще раз окинул глазами море, палубу, снасти, людей и, убедившись, что кит уже недалеко, поставил капсюли и громко скомандовал: — К промыслу, по местам! Повторять команду ему не пришлось. Недаром Кнут Иванович вышколил нас еще с весны. На промысле каждый знал свое дело — в темноте разбуди, все равно никто бы не сбился. И горящие туры в Италию, по первому слову команды, мы все встали, где кому нужно. А «Партизан» тем временем несся вперед, ту­да, где каждые пятнадцать — двадцать минут поднимался над морем высокий белый фонтан. С каждым разом он появлялся все ближе и ближе, и вдруг все сразу увидели впереди широкую, мок­рую, блестящую спину кита. — Полный вперед! — скомандовал Кнут Ива­нович. «Партизан» рванулся вперед, но было уже поздно. Над водой на секунду показался черный треугольный плавник величиной с хорошую дверь, потом широкий хвост (этот уже с це­лые ворота) мягко шлепнул по воде, и кит ис­чез. Мы, стоя на местах, тихонько переговарива­лись друг с другом: — Ну и китяра! — Здоров! — Тонн на пятьдесят будет. — Все семьдесят потянет. А Кнут Иванович, стоя у пушки, внимательно смотрел на море и поднимал то правую, то левую руку. Этим он показывал Михаилу Михайловичу, куда править, и Михаил Михайлович послушно выполнял каждую команду гарпунера. Так прошло минут двадцать. Вдруг у самой кормы заплескалась вода. Кит с шумом выдохнул воздух, да так близко от нас, что брызги фонтана упали на нашу палубу. Но на корме пушки не было, а повернуть китобоец, хоть он и считается поворотливым судном, — не скорое дело. Кит спо­койно вдохнул свежего воздуха, еще раз показал нам спину и нырнул. Кнут Иванович начал сердиться. Он прыгал возле пушки, размахивая руками, и «Партизан», послушный его воле, то бросался вправо, то влево, то замирал на месте, то кидался вперед. И хотя мы за сезон привыкли и к китам и к охоте за ними — все равно каждый раз, когда огромная черная туша поднималась из воды, мы все, Подбор тура по команде, показывали на нее друг другу пальцами и удивленно повторяли: — Кит! Кит! Вдруг высокий фонтан рассыпался прямо пе­ред носом «Партизана». В ту же секунду раздался выстрел. Тугой клубок красноватого дыма вы­рвался из пушки и поплыл, рассеиваясь над во­дой. Кнут Иванович, чуть согнувшись, держался за прицельную рукоятку, и казалось, что сам он вот-вот бросится туда, куда полетел тяжелый стальной гарпун. Раненый кит вздрогнул всем своим огромным телом и бросился вперед, поднимая буруны белых брызг. Вслед за ним, извиваясь кольцами и пет­лями, бежал толстый канат. Секунды не прошло после выстрела, где-то впереди ухнул приглушен­ный взрыв — это взорвалась граната, привинчен­ная к концу гарпуна. Кит мгновенно согнулся кольцом, распрямился, нырнул, но сейчас же вы­нырнул снова и выпустил короткий фонтан, толь­ко не белый, Подбор тура прежде, а ярко-красный от крови. «Партизан» остановился. Заскрипели тяжелые стальные блоки, канат натянулся, Подбор тура струна. Кит бился метрах в ста от судна. Он извивался и так и этак, стараясь сорваться с гарпуна. Кит бился минут двадцать, наконец вздрогнул в последний раз, выпрямился, затих и медленно стал тонуть. Включили лебедку. Загрохотали шестерни, за­крутились чугунные барабаны. Мокрый канат, вы­жимая капли соленой воды, потянулся из моря, а за ним поднялась из глубины огромная туша. И только горящие туры в Италию мы заметили, что ветер снова закрепчал и по морю побежали белячки. К вечеру ветер еще усилился, и зыбь стала выше, а к ночи разыгрался тайфун, да такой, что казалось, он хочет наверстать потерянное за день. И опять «Партизан» запрыгал, Подбор тура пробка, то по самую палубу зарываясь в воду, то вздымаясь над белым гребнем волны. А мы опять собрались в кают-компании за праздничным столом и ждали капитана — он по­шел в радиорубку прочитать последние радио­граммы. Наконец дверь раскрылась. Михаил Михайло­вич вошел, но еще прежде, чем он заговорил, мы поняли, что настроение у него совсем не празд­ничное. — Придется бросить кита, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — У «Крестьянки» совсем пло­хи дела, хуже, чем вчера. Пойдем к ней на помощь. Мы не первого кита теряли в море. И не в первый раз приходилось нам уступать перед неумолимой силой океана. Мы все понимали: раз надо — значит, надо, капитану виднее. горящие туры в Италию уж спорить не приходится. Мы один за другим встали из-за стола и разо­шлись по каютам одеваться. Но Кнут Иванович, обычно такой дисципли­нированный, на этот раз вдруг заупрямился: он вскочил, забегал по кают-компании, размахивая руками. — Михаил Михалыч, — говорил он возбуж­денно. — Я понимаю, идти нужно. Но зачем бро­сать кита? Поставим сигнал на наш кит. Это пять минут, а кто знает, может, мы еще встретим его в море? Ведь тогда не пропадет мой пода­рок. — Ну что ж, — сказал капитан. — Мало надеж­ды, что мы его встретим, но сигнал поставить можно. Почему не поставить. Давай распорядись, боцман, да поживее. Огромная туша прыгала по волнам, тяжелые цепи вырывались из рук, грозя отдавить палец или ногу. Работать приходилось очень осторожно, но мы все-таки быстро справились со своим делом. А гарпунер тем временем взял длинный бамбу­ковый шест с флагом на конце, воткнул его в брюхо киту, а чтобы шест не упал — три здоро­венных штопора ввинтил прямо в тушу и, при­вязав к штопорам растяжки, укрепил мачту с флагом. Наконец последняя цепь соскользнула с кито­вого хвоста, и туша с поднятым над ней флагом стала быстро отставать от нашего быстроходного кораблика. Скоро ни кита, ни флага не стало видно. Стемнело. Кругом толпились одинаковые волны. Даже звезд на небе не было в эту ночь, но мы шли уверенно, выбирая дорогу по карте, на­встречу ветру. Только под утро заметили мы на горизонте высоко взлетавшие красные огоньки. Это со шху­ны пускали ракеты-фальшфейеры, чтобы нам лег­че было найти ее в море. Мы зажгли прожектор. Тугой пучок света раз­двинул темноту, и мы увидели шхуну. Невеселый вид был у маленького кораблика: «Крестьянка» держалась бортом к ветру, сильно накренившись, и так раскачивалась на волнах, что мачты почти касались белых гребней. Каза­лось, вот-вот шхуна ляжет и не поднимется боль­ше. Мы обошли ее с наветра и остановились. Боцман с мостика забросил на палубу «Крестьян­ки» выброску. Там в двадцать рук подхватили тоненькую веревочку, потом вытянули толстый стальной трос, привязанный к ее концу, и закре­пили его на носу шхуны. «Партизан» дал малый ход, буксир натянулся, шхуна медленно развернулась носом по ветру, и послушно пошла у нас за кормой. К рассвету шторм стал затихать. Но считать; шхуну спасенной было еще рано: вода в трюме по-прежнему прибывала, и люди, измученные дол­гим непосильным трудом, не успевали ее откачи­вать. С каждым часом крен увеличивался. Волны уже хлестали в бортовые иллюминаторы, и в лю­бую минуту шхуна могла перевернуться. По расчету нашего капитана маленькому ко­раблику осталось пять часов жизни, не больше, а до бухты Олюторской, где можно было откачать воду, оставалось не меньше десяти часов пути. И все-таки мы не хотели сдаваться. Мы самым полным ходом шли вперед в надежде на милость судьбы. — Будь что будет, — сказал наш капитан. — Доведем — хорошо. Не успеем — придется брать людей к себе на борт. Ничего другого горящие туры в Италию не придумаешь. Так и шли по ветру, с полного хода распары­вая зеленые валы, катившиеся по океану. Коче­гары старались вовсю, не жалея ни угля, ни сил, и длинный султан дыма, обгоняя наш малень­кий кораблик, черным облаком стелился над мо­рем. А мы, хоть нам и нечего больше было делать на палубе, стояли на ветру, то с надеждой глядя вперед — не откроются ли берега Камчатки, то оборачиваясь назад и с тревогой поглядывая на шхуну, которая кренилась все больше и больше. Вдруг рулевой заметил на горизонте, в стороне от нашего курса, шест с флагом. Эта новость сразу облетела судно. Все глаза обернулись туда, где трепетал над волнами крошечный темный квад­ратик. Кнут Иванович достал из футляра бинокль и, убедившись, что ошибки горящие туры в Италию нет, закричал: — О, вы видите, я не напрасно ставил сигнал! Вон он плавает, мой подарок. Удача! Но об удаче не время было говорить. Идти подбирать кита — это потерять часа два хода, не меньше. Это каждый из нас понимал. А два часа могли решить судьбу шхуны. И, Подбор тура ни обидно было снова бросать в море своего кита, Михаил Михайлович без колебания принял решение. — Ничего не поделаешь, Кнут Иванович, — сказал он, — пойдем своим курсом. В таком деле рисковать не приходится. Кнут Иванович молча грыз мундштук своей погасшей трубки. Он топтался на месте, точно очень торопился куда-то и не мог уйти. Нам не хо­телось терять кита, а ему, видно, вдвойне обидно было расставаться со своей добычей. Но он был настоящим моряком, сам он не раз попадал в трудные переделки и, конечно, даже подумать не мог о том, чтобы из-за туши кита рисковать жизнью людей. И так расстроила нашего гарпуне­ра вся эта история, что жалко было смотреть на него. Вдруг он улыбнулся, сунул бинокль в футляр и с довольным видом стал потирать свои большие пухлые руки. — Ага! — закричал он. — Мы убьем оба зайца в один раз! Мы приведем кита, и шхуна не по­тонет. Вот Подбор тура! Мы сперва не поняли, что он надумал, и со всех сторон насели на него с вопросами. А он хитро улыбнулся, точно знал Подбор тураой-то секрет и не хотел поделиться с нами. Выждав с полминуты, он расхохотался и заговорил торопливо: — Почему ей тонуть? Потому что лежит на борту? Так? Ну, а мы не дадим ей валиться на борт, вот и все! А! — смеялся он. — Вы не знаете Подбор тура? Ну вам простительно, вы мало плавали. Откуда вам знать такие вещи. А я плавал много. О, Кнут Нордендаль много плавал, много видел и много знает. Наш кит нам поможет. Вот кто. Мы привяжем его к шхуне с другого борта. Он не маленький, наш кит. Он весит семьдесят тонн. Он не даст ей опрокинуться. Нужно только привязать его хорошо. Вот и все! И всем нам сразу стало ясно, что гарпунер прав. Михаил Михайлович горящие туры в Италию же дал команду. «Партизан» повернул прямо на кита, а Кнут Ива­нович отобрал пятерых самых ловких матросов и стал вместе с ними готовить шлюпку. Полчаса спустя мы подошли к киту. Надев пробковые нагрудники, пятеро смельчаков спу­стили шлюпку, обмотали кита цепями вокруг хво­ста и вокруг плавников, подвели его к борту шхуны и крепко привязали стальными концами. Теперь сколько бы воды ни набрала «Крестьян­ка» — тяжелая туша кита все равно не дала бы ей опрокинуться. Восемь часов спустя мы вошли в бухту Олюторскую, ведя на буксире кита и шхуну. горящие туры в Италию, в Олюторской, стояла наша китобойная база — огромный, Подбор тура город, пароход «Камчадал». К не­му на палубу за хвост подняли нашего кита и горящие туры в Италию же принялись разделывать огромную тушу. Ножами, похожими на хоккейные клюшки, реза­ли кита на куски, забрасывали их в горловины огромных мясорубок, а внизу, глубоко под палу­бой, в больших паровых котлах вытапливали китовый жир. А «Крестьянка» стояла под бортом у «Кам­чадала», и паровой насос быстро откачивал из нее воду. Прямо на глазах шхуна теряла крен и под­нималась из воды. Вечером в большой столовой «Камчадала» и мы и моряки с «Крестьянки» — все вместе сидели за столом и ели вкусное жаркое, приготовленное из китового мяса. А потом мы снова собрались в своей кают-компании и принялись за прерван­ный рапорт. К празднику он опоздал. Но зато мы написали в телеграмме уже о шестидесяти четы­рех китах и, конечно, не забыли сообщить о том, что гарпунер, Кнут Нордендаль, иностранный спе­циалист, объявил себя ударником.